Седьмая серия

Ночь накрыла замок Ля Морт своими синими бархатными крыльями, и лишь свежий снег да иней поблескивали кое-где в свете звезд.

Амелия стояла у окна в спальне и любовалась этой чудесной красотой, созданной самой природой. Сердце девушки переполняли восторг и восхищение, а еще – всеобъемлющая безграничная любовь. К прекрасному графу, к этому замку, деревьям, заросшему саду, и даже к уродливому слуге Богарту, жестоко обиженному судьбой. Словом ко всему, что ее окружало.

Амелия знала, что эту ночь, как и предыдущую, она проведет в объятиях любимого, его тонкие, чуткие пальцы будут вновь ласкать ее волосы, шею, грудь, а кровь, что он возьмет у нее, сделает их теплыми, совсем как у человека. Ей нравилось согревать Анкеля, чувствовать, как ускоряется ритм его сердца, но он никогда не брал у нее более, чем было необходимо. Он любил ее, потому и берег, и в этом Амелия не сомневалась.

Иногда ей приходило в голову, что когда возлюбленного нет рядом ночью, он, должно быть, уходит, чтобы найти себе достаточное количество крови, но девушка старалась не думать о том, где и как он ее добывает. Она была счастлива здесь и сейчас, и этого было вполне достаточно.

Анкель вошел в спальню так бесшумно, что Амелия вздрогнула от неожиданности: она никак не могла привыкнуть к этой его особенности.

- Скучаешь, любовь моя? – ласково спросил он, приобняв девушку за талию. Его руки были совсем холодными, и Амелия сразу же это почувствовала сквозь легкую ткань своего платья.

- Ты голоден? – с тревогой спросила она, плотно прижавшись к груди любимого.
- Совсем немного… - с улыбкой ответил ей граф – Скоро я отлучусь не надолго, а пока идем в холл, я хочу, чтоб ты сыграла мне что-нибудь…
Амелия просияла от радости, она была готова сделать все для своего возлюбленного, а играть ему на фортепьяно доставляло ей особое удовольствие.

Старый инструмент был, однако, отлично настроен, Амелия чувствовала, как костяные клавиши легко подчиняются движению ее пальцев. «Лунная соната» Бетховена звучала здесь особенно проникновенно, а высокие своды замка отражали звуки многоголосым эхом, разносившим их по всем залам. Амелия играла, одновременно ощущая на себе восхищенный взгляд Анкеля, и она вдруг подумала о том, что человек, способный так тонко воспринимать музыку, просто не может быть носителем зла.

Вдруг сзади послышались чьи-то едва различимые шаги, Амелия внутренне съежилась, явственно ощутив, как дрожь прошла по спине, словно от порыва ледяного ветра.

- Что тебе надо, Кристин? – Анкель был явно недоволен.

- Ты же знаешь, как я не люблю эти твои «концерты»… - прозвучал ему в ответ злой женский голос.

- Иди вниз, Кристин, и не мешай мне наслаждаться музыкой… - теперь в голосе графа звучало скорее презрение.
Изумленная таким резким диалогом, Амелия обернулась и встретилась взглядом с загадочной Кристин. Никогда в жизни не видела она таких жутких глаз, как у этой красивой стройной женщины. Они словно были налиты кровью, и в то же время горели ненавистью.

Девушка побледнела, пальцы онемели от страха, но Анкель встал с резной деревянной скамьи и, приблизившись, положил руку ей на плечо.

Страх мгновенно прошел, а на сердце сделалось легко и радостно. Амелия продолжила играть, и удаляющиеся вниз по лестнице шаги ужасной Кристин больше ее не тревожили.

Вскоре Амелия в сопровождении графа вернулась в спальню. Девушке казалось, что Анкель слишком погружен в свои мысли, и это ей не нравилось.

- Что тебя беспокоит? – взволнованно спросила она.
- Нет, ничего… - Анкель грустно улыбнулся. – Просто я вспомнил о своем доме… о семье.
- А разве этот замок сейчас не твой дом? – удивилась девушка.
- Нет, этот замок принадлежит графине Кристин де Ля Морт – моей двоюродной сестре. Я гостил здесь достаточно долго, а теперь хочу вновь вернуться в Венгрию в наше родовое гнездо.
- А как же я?.. – робко спросила Амелия, чувствуя, как сжимается от ужаса ее сердце.
- Что ты, любовь моя! – Анкель шагнул вперед и взял ее за руки. – Неужели ты могла подумать, что я уеду без тебя?

Амелия счастливо улыбнулась, ощутив, как слезы текут по щекам и капают с подбородка на грудь, ей было стыдно за эту слабость, но она ничего не могла с собой поделать.
- Мы уедем вместе, сегодня же! Я все предусмотрел, билеты на поезд и на пароход уже заказаны. Ты готова уехать со мной?

- Ну конечно! – воскликнула Амелия и кинулась в объятья любимого. – Я готова идти за тобой хоть на край света!

А затем, Анкель ушел, поцеловав ее на прощанье и обещая скоро вернуться. У Амелии совсем не было вещей, а потому собирать было нечего.

Она стояла перед маленьким старинным зеркалом, забранным в деревянную раму, сердце гулко билось в груди, словно отсчитывая минуты, перед тем как девушка навсегда покинет свою родину.

Сейчас вся жизнь словно пролетала перед ее мысленным взором – счастливое лицо отца, преподносящего дочери очередной дорогой подарок, снисходительная улыбка Агнессы, всегда немного подшучивавшей над своей младшей подругой. И вся та жизнь, что Амелия провела в своем уютном доме… Все это казалось сейчас таким далеким, словно полузабытый, но счастливый сон.
Девушка последний раз взглянула на свое отражение, повернулась и направилась к кровати, и в этот момент дверь спальни внезапно открылась.

Амелия вздрогнула и обернулась - на пороге стояла Кристин.

Страх, который возник при виде этой женщины менее часа назад, мгновенно вернулся, с новой силой охватив все ее существо. Однако Амелия все же сумела взять себя в руки, и когда Кристин приблизилась, она взглянула в ее жуткие глаза и учтиво спросила:
- Вы чего-то хотели, графиня?

- Хотела? Я?! – голос Кристин слегка дрогнул от ярости – Да, маленькая дрянь, я бы хотела, чтоб ты никогда не появилась на свет!

Почувствовав угрозу, Амелия инстинктивно сделала шаг назад и коснулась рукой маленького золотого распятия, что висело у нее на шее скорее как украшение, нежели признак веры. Она схватилась за него, как утопающий хватается за соломинку, словно надеялась на защиту Всевышнего, которому прежде никогда не молилась.

Тем временем Кристин продолжила свою гневную тираду, не обращая никакого внимания на ужас несчастной девушки.

- Не представляю, что мой кузен мог в тебе найти, но притащить пищу в дом – это уже верх наглости!

- Я не пища, Анкель любит меня! – собрав все свое мужество, возразила Амелия, хотя пальцы ее дрожали, едва удерживая распятие.

- Любит?! Тебя?!! – Кристин злобно расхохоталась – Да что ты о себе возомнила, жалкая смертная курица? Мы с Анкелем принадлежим к одному из древнейших родов Европы! Наши предки основывали династию, когда твои еще ковырялись в земле, как и подобает смертным червям! Анкель связан со мной по крови и наше дитя, что я ношу под сердцем, продолжит великий род де Ля Морт!

Услышав последние слова ревнивой графини, Амелия вздрогнула, но, справившись с охватившим ее смятением, возразила, так как и должно влюбленной женщине:
- Мне жаль вас и вашего нерожденного ребенка, но все, что было у Анкеля до меня, уже не имеет силы! Мы любим друг друга, и сегодня же покинем ваш дом навсегда. – произнося эту фразу, Амелия на секунду забыла, что перед ней не просто ревнивая женщина, а вампир, жаждущий человеческой крови. И это была ее самая страшная ошибка.

- Так ты еще смеешь меня жалеть?! – сквозь сильно удлинившиеся клыки, прошипела Кристин – Если сегодня кто-то и покинет этот замок, так это только твоя душа!

Поняв, что находится в смертельной опасности, Амелия рванулась к двери, но графиня с невероятной силой схватила ее за руку. А в следующую секунду острые клыки уже впились в нежную шею девушки, и в этот раз она не испытала ни малейшего наслаждения, лишь боль и ужас, сковавшие все ее тело.

- Анкель! – из последних сил, чуть слышно выдохнула Амелия. А после все вокруг заволокла непроглядная тьма.

Неужели серьезно страшно? ))) Но все равно спасибо! 

Спасибо!  Только я боюсь дальше выкладывать, как бы меня тапками не забили... 

Восьмая серия

Морозный ночной воздух приятно бодрил, а земля внизу казалась сплошным синим ковром, местами испещренным черными заплатами из леса и скал.

Анкель обожал это ощущение легкости в свободном полете, когда в жилах течет теплая кровь жертвы, а новые силы переполняют тело и кажутся безграничными.
Места здесь были очень красивые, и все же он не жалел, что этой ночью навсегда их покинет. Ведь эти горы так сильно напоминали его далекую родину, куда ему с каждым днем все больше хотелось вернуться. Он покинет замок Кристин, покинет ее дружка - жестокого и неумного Джулиана, и нисколько не будет об этом жалеть. Хотя кое-что все же было жаль оставлять здесь - в холодной, скованной льдом и снегом стране.
Девушка по имени Каталина никогда больше не увидит своего ночного гостя, который навещал ее по ночам и по капле забирал жизнь. Она будет страдать, тосковать, но останется доживать свою короткую жизнь, отпущенную природой. Анкелю даже было ее немного жаль, как жаль розу, обреченную вскоре завянуть, или красивую бабочку, век которой, в его понимании, был немногим дольше человеческого.
Но все же оной прекрасной белой розе он собирался подарить вечное цветение, нужно всего лишь благополучно добраться до Венгрии. Анкель был уверен, что из юной Амелии выйдет отличная Дочь Ночи – способная очаровать своей красотой любого смертного и достаточно легкомысленная, чтоб никогда не сожалеть о содеянном. А еще с ней он сможет музицировать долгими зимними вечерами, ведь за свои двести лет жизни Анкель Ля Морт ни разу не встречал девицу, способную так вдохновенно играть на фортепьяно.

И вот он уже коснулся ногами промерзшей земли перед замком. Завести машину в такой холод было бы не так просто, но времени в запасе еще осталось достаточно. Анкелю очень хотелось покинуть этот дом «по-английски», но он чувствовал, что без прощального скандала с Кристин вряд ли удастся обойтись. Слишком горячий нрав был у этой гордой аристократки, слишком сильно развито чувство собственности. Да – они явно были не пара.

Еще не поднявшись на второй этаж, Анкель почувствовал такой знакомый сладковатый запах, смертному ни за что не удалось бы уловить его, так слабо он еще ощущался. Однако обоняние вампира безошибочно определило близкое присутствие смерти.

Мгновенно взбежав по крутым каменным ступеням, Анкель бросился к спальне, распахнул дверь… и через секунду снова ее закрыл.

Одного взгляда на лежащую на ковре девушку было достаточно, чтобы понять: все, что осталось от прекрасной Амелии - это лишь мертвая оболочка, внутри которой уже начались неизбежные процессы разложения. Больше не будет блеска зеленых глаз, чудесного звонкого смеха и гениально исполняемой «Лунной сонаты». Она была мертва, а это означало, что несколько месяцев его жизни потрачены зря.

- Кристин!!! – громко позвал Анкель, едва сдерживая нахлынувший гнев.
Да, прощального скандала действительно было не избежать.
Кристин не заставила себя долго ждать, она спустилась с третьего этажа и одарила своего кузена надменной улыбкой. Однако затем слегка переменилась в лице, заметив в его взгляде нешуточную ярость.
- Что ты наделала, тварь?! – сквозь удлинившиеся от злости клыки прошипел он.

- А ты хотел, чтоб я терпела в своем доме твою белобрысую шлюху?! – выкрикнула в ответ Кристин, тоже теряя человеческий облик.

- Шлюху?! В сравнении с тобой она была настоящим ангелом! – Анкель зло усмехнулся. – И потом, я же не оторвал голову твоему тупому, похотливому щенку, единственное достоинство которого смазливое личико!
- Джулиан тут не при чем! – взвилась окончательно рассвирепевшая Кристин. – И это мой замок, если ты не забыл!
- Не забыл, можешь не волноваться! – Анкель уже начал брать себя в руки. – И именно поэтому я не желаю оставаться здесь больше ни минуты!

- Что? – графиня переменилась в лице – Ты действительно собрался бросить нас, даже без своей смазливой блондинки? А как же наш ребенок, что я ношу под сердцем? Как же наша любовь?!

- Какая еще любовь? Кого ты пытаешься обмануть? – теперь Анкель откровенно смеялся ей в лицо – Я выполнил свой долг перед нашим Родом и больше меня уже ничего не держит в этих жалких развалинах. А о ребенке ты отлично позаботишься сама, вместе со своим любовником-полукровкой!
- В жалких развалинах?! – Кристин уже едва сдерживала слезы. – Да, как ты можешь так говорить! Я живу по законам наших Предков! Я соблюдаю традиции!

- А я мерзну и скучаю в этих голых каменных стенах уже пятый год! Меня достали твои идиотские «законы предков», маниакальная ревность к каждой жертве и вообще, если б не долг перед Родом, я не прижил бы здесь и трех ночей!

- Не смей оскорблять графиню! – с ненавистью глядя на соперника, вмешался спустившийся на крики Джулиан. – Я тебе не позволю!
- Заткнись, идиот! – почти одновременно оборвали его Анкель и Кристин.

- Я вижу, жизнь с этим белокурым тупицей пошла тебе во вред! – с усмешкой глядя на оторопевшего Джулиана, произнес Анкель - теперь ему уже ничто не мешало высказать своим «друзьям» все, что накипело за эти годы. - Ты серьезно решила, что я любил эту несчастную девочку??? Какая глупость! Она была нужна мне для переезда, чтоб охранять мой дневной сон во время долгого пути, и если ты думаешь, что ее смерть помешает мне уехать сегодня же, то ты глубоко заблуждаешься!

Закончив эту тираду, Анкель развернулся и направился в спальню. Распахнув створки старинного гардероба, он начал спешно паковать вещи, не обращая никакого внимания на лежащее рядом бездыханное тело.

- Нет, Анкель, постой, ты не можешь так поступить! – уже скорее с нотками отчаянья в голосе кричала Кристин ему вслед, когда граф де Ля Морт спускался в холл к телефонному аппарату.
Он собирался позвонить юной Каталине, той самой девушке, с которой простился навсегда всего час назад. Теперь она должна была занять место Амелии, и хотя не могла с ней сравниться, была не менее преданна и готова на все ради своего возлюбленного.

- Кому ты звонишь? Поговори со мной! – окончательно забыв про гордость, продолжала Кристин свои попытки остановить любимого брата. – Здесь твой дом! У нас будет семья!
- Если у меня и будет семья, - раздраженно бросил ей в ответ Анкель, – то точно не здесь и не с тобой!

А затем, услышав в трубке знакомый голос, ласково произнес:
- Любовь моя, я понял, что не могу без тебя, срочно приезжай к моему замку, мы сегодня же покидаем страну! Поспеши, пожалуйста! – он быстро повесил трубку, не желая выслушивать всхлипы и счастливое бормотание девушки.

Теперь оставалось только завести автомобиль и забрать любимого кота.

Больше Кристин не пыталась его остановить, она беззвучно плакала в объятиях Джулиана, который бормотал что-то ей на ухо, изо всех сил стараясь утешить.

Анкель вновь поднялся на второй этаж: там, у рояля на котором совсем недавно, так прекрасно играла Амелия, сидел черный кот Вампи и намывал мордочку своей узкой когтистой лапкой.

- Ну что, малыш, поедешь с папочкой? – с искренней нежностью произнес граф де Ля Морт и поднял питомца на руки. – Нас с тобой ждет долгое путешествие!

Посадив четвероногого друга на заднее сидение уже согревшегося лимузина, Анкель увидел Каталину.

Она была так счастлива, что ее лицо буквально светилось радостью, а язык слегка заплетался.

Вампир нежно дотронулся до ее холодной от мороза щеки и прошептал как можно более ласково:
- Я хотел сделать тебе сюрприз, любовь моя! Теперь мы всегда будем вместе…

Забрав последний чемодан, граф де Ля Морт отнес его в машину. Его мысли были уже далеко от этого места, и все же он обернулся, чтоб в последний раз взглянуть на мрачный старинный замок, возвышающийся среди сосен, подобно скале.

И в этот миг что-то неприятно кольнуло его сердце, словно тень недоброго предчувствия, но Анкель не обратил на это внимание. Впереди его ждало долгое путешествие и очередная новая жизнь.

_Amelia_, спасибо! Интересно узнать мнение об этой серии, тех, кто читает впервые! 

А Анкель все еще симпатичен? 

Девятая серия

Утром Богарт проснулся как всегда рано, едва первые лучи солнца коснулись верхушек столетних сосен, что окружали замок со всех сторон подобно бессменной страже.
Он встал с постели и спешо оделся, так как в башне было очень холодно. Вода в кружке, что стояла на столике у кровати, покрылась тонкой корочкой льда, но в трубах она, к счастью, не замерзала даже в самый лютый холод, так что Богарт имел возможность умыться.

Над раковиной в его крохотной коморке, словно издевка, висело самое крупное зеркало во всем замке.
Граф Анкель и его друзья не жаловали зеркала, но своему слуге подарили такое, какое могло бы висеть в уборной молодой женщины, привыкшей следить за своей красотой.
Однако до сегодняшнего дня это обстоятельство Богарта нисколько не трогало, он вообще не привык держать обиду на кого бы то ни было, тем более на тех, кто дал ему пищу и кров. Теперь же все изменилось.

Богарт внимательно смотрел на свое уродливое отражение и думал: что бы было, если б он родился другим? Пусть даже не красавцем как Анкель или Джулиан, а просто обычным заурядным человеком. Может, тогда все сложилось бы иначе, и Амелия даже смогла бы его полюбить….

Эта мысль была настолько запретной и неожиданной, что Богарт даже невольно вздрогнул. Нет – о любви этой ангельской девушки он не имел права даже мечтать. Однако Богарт считал, что обязан защитить ее от грозящей опасности, оградить чистую душу Амелии от того Зла, что все больше затягивало ее в бездну греха.
Богарт отлично помнил, как Анкель приказал ему разжечь в спальне камин той ночью, когда в замке появилась прекрасная гостья. Граф де Ля Морт заранее знал, что сумеет убедить девушку бежать с ним, а бедняжка искренне верила в самостоятельность своего решения.

Сейчас, вспомнив все события, предшествовавшие появлению в замке Амелии, Богарт уже не сомневался, что его хозяин хочет использовать наивную девушку в каких-то своих целях. А этого нельзя было допустить.
С твердым намерением поговорить с юной госпожой Богарт вышел из своей каморки и начал спускаться по крутой каменной лестнице, ведущей на нижние этажи.

Утро выдалось на удивление тихое: ни воя ветра, ни скрипа веток деревьев за высокими стрельчатыми окнами, природа словно застыла в ледяном безмолвии, и даже в самом замке было необычайно тихо.
Богарт медленно ступал по каменным плитам, направляясь к спальне Амелии, он уже обошел все жилые помещения, приготовил завтрак, но тишина преследовала его повсюду, подобно хищному зверю. Ни звука не услышал он в пустых залах замка, и даже кота Вампи, что обычно терся у его ног, нигде не было видно.

Тревожное предчувствие нарастало в душе Богарта с каждой минутой, и вот, когда оно стало уже невыносимым, он отважился открыть тяжелые дубовые двери хозяйской спальни.

Амелию Богарт увидел почти сразу, она лежала на ковре, возле кровати в странной, неестественной позе, так, словно кто-то швырнул на пол сломанную куклу. Кожа девушки стала настолько бледной, что местами сливалась с белизной кружев ее воздушного платья. Голова была слегка запрокинута, а на груди темнели бурые пятна. То что она мертва уже несколько часов можно было понять с первого взгляда, но Богарт долго стоял на пороге спальни, не в силах поверить своим глазам.
Ему все еще казалось, что Амелия просто спит, и сейчас ее длинные ресницы дрогнут, она откроет глаза, а затем подымется на ноги, но этого не произошло. Ни через пять минут, ни через десять. А затем Богарт, наконец решился к ней подойти.

Ноги почти не слушались, в ушах звучал какой-то странный гул, словно сотни голосов шептали ему что-то со всех сторон. Богарт медленно опустился на колени перед уже застывшим телом девушки, и кожей ощутил ледяную влагу, которую впитал в себя старинный ковер.

Ужас и отвращение захлестнули все его существо, никогда прежде Богарт Фрик ни видел ничего более противоестественного, чем оскверненная смертью красота этого божественного существа.
На мертвенно бледном лице Амелии навсегда застыла гримаса ужаса, а остекленевшие светло-зеленые глаза были по-прежнему открыты и смотрели куда-то в пустоту, словно ища спасения.

Богарт безмолвно просидел возле ее тела несколько долгих минут, а затем завыл, завыл словно пес, потерявший хозяина. Сначала едва слышно, а затем все громче и громче, пока вой не перешел в крик, протяжный, полный боли и отчаянья крик.

В эти минуты в обезображенном теле Богарта в мучениях умирала его чистая и невинная душа. Все то Светлое и Прекрасное во что он верил, погибло вместе с этой несчастной девушкой, лежащей сейчас на ковре в луже собственной крови, и теперь ему остались лишь боль, ненависть и отчаянье.

Эти три чувства оказались настолько сильными, что они переполнили сердце Богарта, и ревущим потоком хлынули через край. Сейчас он больше ничего не боялся, ведь тот, кому нечего терять в этой жизни, уже не ведает страха.

Богарт смутно помнил, как спустился в подземный склеп, рука сама потянулась к нужной книге, открывающей потайную дверь, так словно бы ее направлял кто-то свыше.

Ярость и жажда мщения – это все что существовало для него в этот миг, однако он все же прошептал слова короткой молитвы, так как знал, что идет против сил Тьмы и нуждается в поддержке Всевышнего.

Он решительно подошел к одному из гробов, что стояли по трем стенам склепа, и опрокинул ногой горящий масляный факел.

Сухое лакированное дерево занялось почти мгновенно, и Богарт направился к следующему гробу, тому, что стоял в центре.

Более всего ему хотелась, чтоб Анкель заплатил за то, что сделал с невинной душой, но именно его гроб оказался пуст. Однако на сожаления сейчас не было времени, перебежав к следующему гробу, Богарт так же поджег и его.

Минуту он стоял, любуясь разгоравшимся пламенем, но не ощущал при этом ни злорадства, ни утешения, лишь осознание того, что поступает верно.

Когда Богарт уже поднимался по лестнице, чтоб покинуть задымленное помещение, он услышал дикий, истошный крик. Графиня Кристин пробудилась от своего проклятого сна, крышка ее гроба открылась, но было уже слишком поздно.

Пламя бушевало с неистовой силой, так что вырваться из него не смог бы даже вампир. Крики сгорающей заживо демоницы, продолжались еще несколько минут, но они не тронули сердце Богарта, он затворил потайную дверь, прижался к ней спиной и стал ждать.

Когда же наконец внизу все стихло, а огонь почти погас, Богарт вновь спустился в подземный склеп, лишь для того чтоб забрать гроб Анкеля – его страшное наследство, словно специально оставленное погибшей девушке.

Прежде Богарту никогда не приходилось хоронить людей, но он часто прятался на кладбищах, а потому знал, как и что нужно делать.
Вернувшись в спальню, Богарт прочитал короткую молитву, затем бережно поднял безжизненное тело Амелии на руки, и спустился с ним вниз. Когда он укладывал девушку в гроб, приглаживал растрепавшиеся золотистые волосы, оправлял платье, слезы беспрерывно наполняли его глаза, мешая смотреть.

После отмщения боль не стала меньше жечь сердце, а мир не обрел вновь своих красок. Казалось, что со смертью Амелии даже солнце стало светить не так ярко как прежде. Все вокруг померкло, и потускнело, а жизнь потеряла всякий смысл.

Богарт перетащил гроб с телом девушки на маленькое заросшее кладбище, что располагалось в саду, возле замка. Прежде чем закрыть и забить крышку, он наклонился и коснулся губами ледяного лба Амелии, и это был первый поцелуй в его жизни, по злой иронии оказавшийся прощальным.

Богарт начал копать могилу, не ощущая ни холода, ни усталости.

Он не замечал, что кожа на его ладонях стерлась в кровь, не замечал ветра, внезапно подувшего с юга, не замечал ничего вокруг кроме мерзлой земли да глубокой ямы, что сумел вырыть за пару часов.

Когда же работа была закончена, Богарт опустил гроб в могилу, прочел последнюю молитву, бросил горсть мерзлой земли и вновь взялся за лопату.

Он понял, что невыносимо устал, только когда начавший падать снег скрыл черные пятна разбросанной земли. Тогда Богарт пошел в замок, еле переставляя одеревеневшие ноги, взял алую розу, что стояла в хрустальной вазе у постели Амелии, и вернулся назад.

Словно капля крови на белом снегу, роза стояла теперь на насыпи перед надгробьем, а сам Богарт уже не мог больше держаться на ногах.

Силы, которые минуты назад казались неистощимыми, покинули его в один миг, и он медленно опустился на колени перед могилой самого дорогого ему существа.

Амелия была теперь там совсем одна, в холодной сырой земле, Богарт не знал, что ждет ее душу - Рай или Ад, но так сильно хотел защитить, согреть своим теплом…
Он сам не заметил, как лег на землю возле могилы, шепча какие-то ласковые слова той что, была теперь так близко и так недостижимо далеко одновременно.

А снег все падал и падал, словно тоже хотел укрыть прекрасную Амелию своим белоснежным сверкающим одеялом. Богарт не чувствовал, как снежинки обжигают его огрубевшую кожу, губы все еще продолжали что-то шептать, а глаза уже начали закрываться. Его неодолимо тянуло в сон, и Богарт не собирался с этим бороться.
Но все же перед тем, как навсегда закрыть глаза, он нашел в себе силы взглянуть на небо.

Странно, но снег вдруг прекратился, и оно прояснилось, сделавшись чистым, как в весенний день.
И тут, Богарт вдруг увидел ее лицо. Полупрозрачная, словно призрак, она смотрела на него с пронзительно-голубого неба и едва заметно улыбалась.

В этот миг Богарт понял, что Амелии теперь хорошо, он улыбнулся ей в ответ, а затем устало прикрыл глаза.