Серия десятая: «Искупление»

Прямые солнечные лучи не проникали в камеру, но все равно продолжали причинять страдания запертому в ней вампиру. Подтянув колени к животу, и отвернувшись к стене, лежал Анкель на грязной кровати, ощущая нестерпимую жажду, терзавшую его уже несколько часов.

Время тянулось невыносимо медленно, минуты казались долгими часами не прекращавшейся жажды, и не было от этой муки никакого спасения.
Сначала граф еще находился в сознании, борясь со страхом и отчаяньем, он старался скрыться от вездесущего света, закрывая руками лицо, и лишь гордость не позволила несчастному пленнику забиться под кровать, где было бы хоть немного легче переждать день.

А затем сознание окончательно покинула Анкеля и он начал бредить, мечась, словно в лихорадке.
- Пить… пить, пить! – стонал граф, поминутно вздрагивая, и протягивая руки к воображаемому тюремщику, а затем слабые стоны сменялись криками, - Нет! Нет, не надо! Солнце, жжет!! Я горю, прошу тебя, нет! Анна, Анна!
Но никто не слышал его стенаний, так как в церковной башне узник находился совсем один, под надежной охраной покрытых серебром, толстых прутьев решетки.

Наконец раскаленное солнце все же скрылось за горизонтом, и на храм, превращенный в тюрьму, опустились синие, по-весеннему прохладные сумерки.

И только тогда Анкель смог хоть на пару часов забыться сном, лишенным кошмаров. Ночь вернула вампиру способность мыслить, и хотя жажда оставалась по-прежнему нестерпимой, тяжесть, сковавшая его тело, ушла, и от этого стало значительно легче.

Очнувшись ото сна, Анкль прислонился спиной к шершавой стене и тяжело вздохнул, от слабости перед глазами плыли красно-синие пятна, в висках пульсировала тупая боль, а к горлу то и дело подкатывала тошнота.
Сейчас вампир был лишен всех своих сверхъестественных способностей, однако острый слух и обоняние позволили ему понять, что происходит внутри церкви и вокруг нее. Решив не тратить даром драгоценное время, он пересилил дурноту, и сосредоточился на своих чувствах.
Из окон доносился запах костра и свежих сосновых дров, понять, что это значило, было не сложно, и граф де Ля Морт зло оскалил клыки.

«Выходит, Матеуш уже приготовил декорации для своего представления…» - мрачно подумал он.
Но самого священника с его невыносимым запахом чеснока, Анкель поблизости не чувствовал, а значит, тот все еще агитировал где-то безмозглых крестьян.
Сил у вампира осталось совсем мало, он даже не был уверен, что сможет твердо стоять на ногах, спасения ждать было не откуда, пока он внутри церкви мать не услышит его зова, а на улицу его теперь выведут только для придания огню истерзанного пытками тела.
Анкель невольно поднял взгляд на свисающую с потолка цепь, совсем скоро его подвесят за руки к этим жутким кандалам, столь похожим на те, что висели в башне его отца, и начнут выпытывать, где находится склеп или просто срывать накопившуюся злобу.

При мысли об этом кровь застыла у него в жилах, и граф больше уже не мог сдержать озноб, прекрасно осознавая, что при первом же взгляде на него Матеуш сразу поймет, что сможет справиться с узником без большого труда.
Страх и обида вновь захлестнули сердце Анкеля, он плотно стиснул зубы и сжал кулаки, чтоб подавить дрожь и желание завыть, подобно дикому зверю, от гнева, отчаянья и безысходности.
Но тут он вдруг услышал доносящийся снизу, едва уловимый звук. Это было похоже на шуршание старой ткани, надеваемой на обнаженную кожу.
«Анна…» - промелькнуло в голове узника имя той, что погубила его тело и завладела душой: «Она переодевается, а значит, скорее всего, собирается уходить… Уходить, что бы не видеть моих страданий…»
Он прикрыл глаза ставшие влажными от подступивших слез, никогда прежде граф де Ля Морт еще не чувствовал себя настолько несчастным.
Однако легкие шаги девушки не стихли за дверями храма. Вампир все еще слышал, как она ходит внизу, останавливается, шепчет молитвы, а затем он явственно различил металлическое звяканье, после чего шаги стали громче. Анна поднималась по лестнице на второй этаж, должно быть, желая в последний раз взглянуть на того, кого обрекла на смерть.
Не взирая на плывущие перед глазами темные пятна и тошноту, граф нашел в себе силы сесть на кровати, однако головокружение резко усилилось и, прижав одну руку к холодному лбу, он безжизненно уронил другую на полуистлевшее покрывало.

Анкель слышал, как скрипнула тяжелая дубовая дверь, а затем легкие шаги приблизились к клетке. Он повернул голову и увидел Анну, одетую в сильно поношенную дорожную монашескую рясу. Она шла медленно, не поднимая на него взгляд, ключ заскрежетал в скважине первой решетки и граф де Ля Морт устало прикрыл глаза, девушка явно хотела с ним говорить, а вести душеспасительные беседы с монахиней он был сейчас совсем не настроен.

Между тем Анна остановилась у самых дверей его клетки и, наконец, подняла взгляд на своего пленника. В ее голубых глазах стояли слезы, даже не читая мыслей, Анкель почти физически чувствовал ее жалость, и это вызвало у него в душе новую волну обиды и раздражения.
- Зачем ты пришла? – стараясь говорить, как можно более холодно, спросил вампир, - Уходи! Без тебя мне будет легче переносить мучения…

На последних словах его голос слегка дрогнул и граф закашлялся, прикрыв рот рукой. От жажды у него начались спазмы, а запах человеческой плоти только усиливал муки.

Вместо ответа на его слова в замке клетки лязгнул ключ и Анкель не поверил своим глазам - девушка открыла дверь. Оставаясь на пороге его узилища, Анна тихо сказала:
- Я пришла Вас отпустить. Я не могла сделать этого днем, но теперь... Отец пока не вернулся, Вы еще успеете уйти.

На этот раз Анкель уже не мог поверить своим ушам. Однако при мысли о возможном спасении силы частично вернулись и, поднявшись на ноги, вампир приблизился к уже отпертой решетке, не сводя пристального взгляда со своей спасительницы, и одновременно ощущая невероятно притягательный запах ее крови. Не малая сила воли понадобилась ему, чтобы тотчас не набросится на несчастную послушницу и не осушить ее до последней капли.

Открыв дверь клетки, граф встал рядом с девушкой, вновь виновато опустившей взгляд, он хотел немедленно покинуть это ненавистное помещение, но не мог уйти, не задав одного вопроса.
- Почему, Анна? Почему ты это делаешь для меня? – серьезно произнес Анкель, не сводя с нее глаз, - Неужели жалость к монстру сильнее страха перед его злодеяниями? Или все же есть что-то еще?

- Я не боюсь Вас, - тут же ответила Анна, - Я Вас...
Она осеклась и опустила голову, едва удержавшись от опасного признания, но затем вновь заговорила, искренне и без страха:
- Я никак не могу забыть того человека, каким Вас увидела впервые. Он не заслуживает Всего того, что уготовил Вам мой отец, и я не хочу, чтобы с тем человеком... с Вами... - эти слова дались ей явно не просто, - Чтобы с Вами случилась беда. Вы гораздо лучше, чем можете казаться нам, то есть людям. Мы боимся и потому ненавидим всех Ваших... сородичей. А я не могу Вас ненавидеть и не хочу бояться.

В один миг в душе вампира исчезли все сомнения, злость и обида, сменившись счастьем и победным восторгом.
- Я чувствовал… Я знал, что ты тоже любишь меня, Анна! – уже без холода в голосе, мягко произнес он, - Так бежим со мной, мой ландыш, я подарю тебе вечность, и весь мир ляжет к твоим ногам!

Она улыбнулась, но отрицательно покачала головой.
- Нет, мое место среди людей, Вы и сами когда-то все же согласились с этим, - ответ был мягким, без тени религиозного возмущения, но по-прежнему уверенным и непреклонным.

- Что ж… - печально проговорил граф, - Ты спасаешь мне жизнь, и я должен отплатить тебе благодарностью и сделать так, как ты того просишь. Но знай, всем сердцем желаю я унести тебя с собой, подальше от тирана-отца, «Черного замка», моей семьи, туда, где мы были бы счастливы только вдвоем… Возможно ли мне надеяться, что ты еще передумаешь?
Он с нежностью взглянул ей в глаза, хоть и понимал, что его нынешний вид довольно далек от образа «прекрасного принца».

- Это невозможно... - также печально возразила Анна, - Ведь от себя не убежать. Не смотря ни на что, Вы вампир, а я человек, и мы слишком разные.
- Хорошо, дитя, я уйду… Но навсегда останусь твоим другом и буду ждать… - Анкель произнес это уже без грусти, ему казалось, что в душе Анна очень хотела бы передумать, но пока не может решиться, а значит у него есть надежда.

Они вместе вышли из клетки, граф в последний раз взглянул на свою прекрасную спасительницу и благодарно ей улыбнулся.

- До свидания, Анна, - прошептал он и, обратившись в летучую мышь, устремился на встречу свободе, но не долгим оказался его полет.

С громким хлопком Анкель вновь принял человеческий облик и, обессилев, упал на холодные плиты пола прямо в дверях чугунной решетки.

Воодушевленный любовью девушки, граф де Ля Морт почти забыл, насколько иссякли уже его силы, а теперь, истратив последнюю энергию на превращение, он даже не мог подняться на ноги.
- Что с Вами? – искренне испугавшись, спросила Анна, наклоняясь к пытавшемуся сесть вампиру.

Анкель отчаянно пытался подняться, но все его попытки оказались тщетны, а девушка, мгновенно осознав, что побег графу не по силам, уже помогала ему сама. Забыв про всю возможную опасность столь близкого пребывания подле вампира, она робко попыталась поддержать его и помочь встать. Времени до возвращения Матеуша оставалось катастрофически мало. Слезы вновь текли по её щекам, и от нервного напряжения тело била лихорадочная дрожь.

- Ну же, миленький! Вставай! - горячо уговаривала Анна, - Осталось еще немножко!
Однако даже с её помощью Анкель смог лишь кое-как сесть на полу опершись дрожащей рукой на холодные каменные плиты.

- Беги... - прохрипел он едва слышно, - Теперь мне не уйти... Слишком поздно...
Не веря своим ушам, Анна отшатнулась от обессиленного пленника прочь и в отчаянии обвела взглядом каземат.

В эту минуту сознание Анкеля уже помутилось, жажда брала верх над разумом, и все, что он сейчас слышал, это учащенное биение ее сердца, разгоняющего по венам кровь. Кровь! Как же близко она была, один короткий рывок и конец жажде, но все же он остался сидеть на полу, тяжело дыша, словно раненый зверь. Единственное о чем граф де Ля Морт мог молить сейчас судьбу это послать ему легкую смерть, но и это казалось теперь не сбыточной мечтой.

Тем временем, Анна перестала озираться, она вышла из клетки и Анкель уже было поверил, что она готова внять его просьбе. Он поднял голову, чтобы проводить взглядом, свою неудачливую спасительницу. Однако вместо того, чтобы покинуть каземат, девушка решительно подошла к столу на котором лежали примитивные орудия пыток, оставленные Матеушем и взялась за рукоять серебряного ножа, воткнутого в столешницу.

Затем, прежде чем Анкель до конца осознал её намерение, зажмурившись, она полоснула лезвием по запястью своей левой руки.

Разум Анкеля отказывался воспринимать реальность, все поплыло вокруг, исчезая в упоительном, влекущем аромате. Он сводил с ума и становился еще более мучительно желанным от того, что усилился до невозможности. Однако несомненно догадываясь об этом, Анна подошла и, склонившись к едва сдерживающемуся пленнику, протянула ему свою пораненную руку. Кровь алыми струйками сочилась из узкого пореза.
- Выхода нет. Пейте... - выдохнула девушка.

Даже не одарив мужественную девушку благодарным взглядом, вампир припал губами к ее ране, жадно всасывая драгоценную жидкость.

Но его жажда была столь велика, что маленький парез не мог утолить ее достаточно быстро, и тогда, не в силах думать не о чем кроме крови, Анкель вонзил клыки в хрупкое запястье, чувствуя, как боль пронзает тело Анны, заставляя ее содрогнуться. Но она даже не попыталась отдернуть руку.

Кровь наполнилась еще более влекущим и опьяняющим вкусом, вампир чувствовал, как с каждым новым глотком к нему возвращаются силы, это было удивительное, прекрасное ощущение вновь обретаемой свободы. Однако Анна уже начала слабеть, он слышал, как замедлился ритм ее сердца, и хотя жажда еще не была полностью утолена, граф нашел в себе силы остановиться, ведь теперь он легко мог найти любую другую жертву, энергии для этого вполне хватало.
Вампир резко оторвался от израненного запястья Анны и она не смогла сдержать болезненный стон, но теперь Анкель уже слышал ее мысли. И не смотря на боль, девушка была рада, что смогла помочь, и сейчас она смотрела ему в лицо потрясенно, словно увидела чудо.

И действительно, за несколько секунд с мертвенно-бледного лица вампира исчезли все следы истощения, в глазах пропала краснота, и губы вновь обрели цвет. Теперь граф де Ля Морт снова стал похож на того прекрасного юношу, что явился Анне во сне, и которого она полюбила.

Поднявшись на ноги, Анкель вздохнул полной грудью, и только теперь взглянул на хрупкую девушку, что зажимала ладонью кровоточащую рану. Таким бледным стало сейчас ее нежное личико, но все же она слабо ему улыбалась.
- Мой бедный ландыш… – с искренней нежностью прошептал граф, и привлек девушку к себе. Коснувшись ее руки, он остановил кровь, а, проникнув в разум, заставил уйти боль и дрожь от слабости и нервного напряжения.

- Я люблю тебе, Анна… Уходи со мной! – умоляюще выдохнул он, склонившись к самому ее уху, - Тебе будет нечего больше бояться и ты никогда не испытаешь не в чем нужды! Прошу тебя, не отказывай мне, теперь тебе опасно здесь оставаться, Матеуш может сурово наказать «грешницу» за спасение вурдалака.

Услышав упоминание об отце, Анна вздрогнула, но все равно, как прежде, отрицательно покачала головой.
- Нет.

На лице Анкеля отразилась тревога и растерянность, настрой её никак не говорил о вере в милосердие Матеуша, но уверенность в отказе не поколебалась ни на миг. И он не мог понять почему, напоив собственной кровью, она все еще отказывалась принять его совершенно искреннее предложение.

- Тогда просто уходи отсюда, - помолчав пару секунд, сказал он, - Я готов оставить тебя навсегда, если ты попросишь, но не оставить в опасности. Я помогу тебе сбежать и никогда более не потревожу!
Последние слова были не вполне искренними, но Анкель уже начинал приходить в отчаянье от необъяснимого упорства девушки. Ведь что теперь держало ее от последнего шага в его объятия, было совершенно не ясно.

- Я верю вам, - ответила Анна, - Но я остаюсь, а Вам уже нужно идти. Пожалуйста, не держите на меня зла, и оставьте жизнь моему отцу. Он не ведает, что творит.

Услышав это, граф нахмурился, приговор маньяку-священнику он уже давно вынес, но отказывать в просьбе спасительнице было не хорошо.

- Будь, по-твоему, дитя, даю слово дворянина, что я не причиню Матеушу никакого вреда… - мрачно произнес он и мысленно добавил: «Однако я не могу нести ответственность за своего отца, который выпотрошит этого выродка намного искуснее, прежде чем тот успеет причинить вред тебе, глупышка!»

Тем ни менее пришло время прощаться, Анкель уже слышал отдаленный шум толпы, который был еще слишком тих для слуха смертного.

- Мне пора идти, Анна… - грустно произнес он, - Но не бойся, крестьяне не ворвутся в церковь и не обидят тебя, а если Матеуш решиться поднять руку на дочь, позови меня мысленно и я услышу твой зов, ибо теперь мы связаны кровью.

После таких страшных слов, побледневшая от слабости девушка вздрогнула и пошатнулась, но граф успел поддержать ее и, обняв, прижал к своей груди.

- Мой милый, белый ландыш… - нежно прошептал он, заглянув ей в глаза, на гипноз у вампира уже хватило бы сил, но он не понадобился. Анна скромно опустила веки, позволив увлечь себя в поцелуй, «прощальный», как она сейчас полагала.

Наконец, оторвавшись от губ возлюбленной, граф в последний раз заглянул ей в глаза, они были очень печальными и блестели от слез.

Больше тянуть с расставанием, Анкель не стал, так как ему еще нужно было успеть разогнать толпу и подкрепиться как-нибудь молоденькой крестьянкой, а потому пора было лететь.

- До свидания, мой ландыш… - ласково, но уже без грусти в голосе прошептал он, и обратился в летучую мышь.

На этот раз превращение далось легко и, чувствуя себя совершенно свободным, вампир полетел к выходу из ненавистного храма-тюрьмы, чувствуя как Анна провожает его грустным взглядом.
«Она позовет меня, непременно позовет!» - думал он вылетая из дверей церкви: «Ведь теперь я не сомневаюсь в ее чувствах!»

Однако прежде чем покинуть церковный двор, граф вновь обрел человеческий облик, остановившись перед сложенным из сосновых бревен костром, над которым возвышался каменный столб с кандалами. Рядом, по обе стороны от него, уже горели два костерка поменьше, так что место предстоящей казни было хорошо освещено.

«Смотрю старина Матеуш уже приготовил все декорации к своему бенефису!» - зло глядя на костер, подумал вампир: - «Вот только дров что-то маловато, представление рисковало затянуться… хотя, скорее всего, священник рассчитывал поджаривать меня все два акта… Но ничего, мы это учтем при написании нашего либретто!»
Резко отвернувшись от места своей предполагаемой казни, разгневанный вампир опять совершил превращение и понесся навстречу грозным выкрикам, которые впрочем, очень скоро сменили визг и мольбы о пощаде.

Верша свое «правосудие» над перепуганной толпой, граф де Ля Морт не знал, что крики неудачливых крестьян-бунтарей услышала и Анна.

После прощания с вампиром, она собиралась немедленно покинуть церковь, но лишь за тем, чтобы добраться до дома и собрать немногочисленные вещи. Девушка решила бежать и навсегда укрыться в стенах монастыря, спасаясь там от гнева отца и угрызений совести. Однако стоило ей лишь выйти в церковный зал, как до её слуха донеслись звуки, возвещающие, что началось то, чего она боялась. Анкель разгонял идущую к храму толпу, или же его родня, обнаружив, наконец, пропавшего без вести вампира, в гневе, начала показательные казни непокорных селян - девушка боялась об этом думать.

И в том и в другом случае была виновата только Анна, и осознание того, что она только что собиралась трусливо сбежать, окончательно лишило ее сил. Это было невыносимо, сердце буквально разрывалось на части при каждом новом вопле страха, доносившимся с улицы.

Не видя ничего от слез, девушка упала на колени перед статуей Святой и стала молить Бога о спасении душ всех тех, кого её жалость и греховное чувство к порождению Тьмы обрекли теперь на гибель, а так же о ниспослании ей сил для принятия заслуженной кары.

Нет, это совсем не конец! Это только начало трагедии... А людей вам не жалко совсем?? А почему? 

Серия одиннадцатая: «Семейный совет» часть первая.

Ночь. Невероятная, несравненная, изысканная и прекрасная ночь. В полете, насытившийся и полный сил, Анкель наслаждался каждой ее черточкой, каждым оттенком едва уловимого аромата, остро ощущая свою свободу и превосходство, и ценя их как никогда прежде. Он летел к родовому замку, наслаждаясь красотой весенней ночи и свистом ветра в трепетных крыльях. Но при этом граф не забывал и свою смертную спасительницу, ведь теперь она стала для него неотъемлемой частью жизни, и Анкель чувствовал, что скоро услышит ее зов и вернется к злосчастной церкви-тюрьме, но уже не один.
Прибывание в плену у безумного священника научило вампира, что нельзя недооценивать своих врагов и силу магических знаний, столь презираемых им прежде. А потому он решил, что некоторая осторожность в борьбе с Матеушем не станет лишней, ведь, кто мог предугадать, какие еще опасные знаки начертает тот на полу своего храма или даже на земле перед ним.
«Вот уж, когда пожалеешь об отсутствии святой инквизиции!» - саркастически подумал Анкель: - «Священник, практикующий магию не мог не занять теплое местечко в ее каземате!»

И вот, впереди показались чугунные ворота Черного замка. Вернув себе человеческий облик, граф де Ля Морт опустился на выложенную замшелыми камнями дорожку и направился к высоким дверям, одновременно мысленно призывая мать, ведь он отлично понимал, что в замке все уже сильно обеспокоены его дневным отсутствием.

Ступив на порог родового имения, Анкелю вдруг показалось, что он провел в плену целую вечность, а не одни страшные сутки, и в эту секунду вампир окончательно осознал весь ужас положения, в котором находился всего четверть часа назад.
Тем временем в холле уже собрались все обитатели замка, и когда Анкель вошел, он тотчас ощутил, насколько сильны были переживания его родителей и даже подруг. Их эмоции и мысли буквально обрушились на него со всех сторон, заставив на мгновение растерянно остановиться в дверях.
- Что случилось? Где ты был? – едва сдерживая волнение, первой подала голос Лея, - Где ты провел день? И почему в таком виде? Где твоя рубашка?

Графиня находилась в таком нервном напряжении, что Анкель даже не мог обратиться к ней мысленно и что-то объяснить, а потому пришлось отвечать словами:
- Я жив, мама, все хорошо, успокойся… - начал он, но был тотчас перебит отцом.

- До нас дошли какие-то безумные слухи о том, что ты сбежал из страны с дочерью священника!

- Да! – поддержала супруга Лея - А теперь ты являешься домой грязный, полураздетый и говоришь нам, что все хорошо! Да мы чуть с ума тут не сошли, не зная, что и думать, я потеряла с тобой связь, боялась, что ты погиб!

Осознав, что все эти вопросы грозят вылиться в крупный скандал, которого Анкель желал сейчас меньше всего, он решил сразу перейти к нападению, зная, что оно является лучшей формой защиты.
- Да! Я едва не погиб! – в тон родителям, заговорил граф, - Матеуш заставил свою несчастную воспитанницу написать мне письмо и заманить в ловушку! А вы вместо того чтоб искать меня, сидели в замке и волновались! Матеуш жестоко пытал меня, но я не сказал ему ни слова о вашем дневном убежище! Мне удалось узнать имена и планы заговорщиков. Но я погиб бы в пламени костра, не успев предупредить вас об опасности, если бы не Анна, сумевшая хитростью отправить отца из церкви, где меня держали в серебряной клетке, выкрасть ключи и спасти жизнь вашему единственному наследнику!

На секунду в холле повисла мертвая тишина, а затем потрясенная графиня кинулась к сыну, по ее щекам уже катились слезы.
- О, Анкель! – воскликнула она и заключила его в объятия, - Мой бедный мальчик, сколько же тебе пришлось вынести! Но не беспокойся, Матеуш пожалеет, что родился на свет, они все пожалеют! Они все пожалеют, что посмели поднять на тебя руку, как же тебе, наверное, было больно, сынок! Как они только осмелились на такое!

- Мне было очень плохо, мама, я даже не мог уже стоять на ногах, - мрачно добавил Анкель, - но Анна напоила меня собственной кровью, чтобы вернуть потерянные силы, она любит меня, и, рискуя жизнью ради моего спасения, пошла против своего безумного опекуна!

- Хорошо, мой милый, успокойся... мы примем твою Анну, как ты того хочешь, если она спасла жизнь моему сыну, то будет и мне как дочь!
После этих слов графини, которая, наконец, выпустила сына из крепких объятий, в зале вновь повисла пауза.
Агата стояла с мрачным видом глядя на своего господина, и понять о чем она думает было довольно не просто, зато Марика не смогла скрыть свои эмоции, страх, возмущение и ревность одновременно отражались на ее хорошеньком личике.

- Ну, уж нет! – грозно нарушил тишину Вильгельм, все это время стоически сдерживавший свой гнев, - Я не потерплю в своем доме отродье охотника! И вообще, хватит, Лея, наш сын давно не ребенок! А потому нечего его жалеть, он сам виноват в случившимся!
- Не надо, Вильгельм! Мальчик и так столько перенес сегодня! – попыталась возразить мужу графиня, но тот уже ее не слушал. Повернувшись к Анкелю, он гневно сдвинул брови.
- А я ведь тебя предупреждал! Я знал, что добром это не кончится! Или ты забыл историю о глупом молодом вампире, похитившем дочь феодала?!

- Вообще-то похитили меня, если ты плохо понял! – огрызнулся Анкель, - И вместо того чтоб срывать злость на единственном сыне, подумай лучше о том, как разобраться с заговорщиками!
Заметив, что отец на мгновение опешил, младший граф де Ля Морт решил воспользоваться этим и усилить свое преимущество:
- Матеуш планировал довести меня голодом и пытками до полного изнеможения, а затем отдать на расправу толпы! После моей публичной казни осмелевшие люди должны были на рассвете напасть на замок и уничтожить всех вас! Помниться ты так гордился своим влиянием на селян, так, где же оно было, когда меня поджаривали на солнце?!

Услышав это, Вильгельм вдруг перестал сверлить сына свирепым взглядом и на секунду прикрыл глаза. Прочтя неожиданное сострадание на его лице, Анкель принял вид «святого мученика» и гордо поднял голову. В следующее мгновение отец уже заключил его в короткие, но крепкие объятья, всего на один миг, дав волю родительским чувствам.

После этого, ощутив себя полным победителем, Анкель решил что ему, как герою, полагается заслуженный отдых, тем более давно хотелось смыть с себя грязь каземата и переодеться.
- Я пойду к себе… - устало произнес он, обращаясь сразу ко всем домочадцем, - И прошу меня не беспокоить…

Черный мрамор с едва заметными сероватыми прожилками, заключенный в золотой каркас, украшал стены, потолок и пол огромной ванной комнаты. Сверкающая всеми цветами радуги пышная, душистая пена, поднималась до самых краев глубокой ванны, стоящей на коротких позолоченных ножках. Лежа в ней уже четверть часа, Анкель наслаждался чистотой собственного тела, изысканным ароматом французского мыла и красотой окружающего интерьера. После жуткого каземата в старой церкви он чувствовал себя так, словно из ада попал сразу в Эдемский сад, вот только невинной Евы, то есть Анны, здесь не хватало.

Наконец, покончив с омовением, граф вылез из ванны и, впитав влагу пушистым полотенцем, открыл дверь в свою спальню.

Подойдя к шкафу, он облачился в кроваво-красный халат из полупрозрачного шелка и с наслаждением прилег на свою широкую мягкую кровать.

С тех пор как Анкель получил второе рождение от своей матери, он обрел способность тонко чувствовать окружающий мир и не только запахи и звуки, но и тактильные ощущения. Сейчас, лежа на просторном ложе под бархатным балдахином, он чувствовал прикосновения шелка к своей коже, мягкость чистых волос, щекочущих шею, ласковое тепло покрывала. Все это доставляло ему наслаждение, успокаивало, позволяло забыть тревоги и погрузиться в мечты.

Граф представил нежное, упругое тело юной Анны, как прекрасно смотрелось бы оно на темно-фиолетовом бархате. Он даже почти ощутил неповторимый аромат своей прекрасной спасительницы, и прикрыл глаза, до малейших деталей представляя ее образ. В этот миг Анкель захотел проникнуть в мысли девушки, с которой теперь имел ментальную связь, но не смог. Молитвы, столь искрение и отчаянные молитвы, что от них становилось тошно, это все, что удалось ему уловить.
«Ну, что ж, Анна, я подожду…» - разочарованно подумал он, - «Скоро Матеуш вернется и тогда ты вспомнишь о своем бессмертном друге и призовешь меня на помощь, а если и нет, я явлюсь к вам без приглашения… Ведь теперь мы уже частично одно целое, мой ландыш, так что я всегда найду тебя!»

Внезапно желанный образ Анны рассеялся, и череду мечтаний нарушил голос матери:
- Ну, как тут мой котик? Ты очень напугал меня сегодня, но теперь я вижу, что тебе уже немного легче…
Анкель повернул голову и увидел графиню Лею, стоящую у его кровати.

- Да, мама, спасибо… - так же мысленно ответил он, - Но я же просил меня не тревожить…
- Прости, сынок, - уже вслух произнесла графиня, - Но я должна была убедиться, что у тебя все хорошо…

- Все хорошо у меня будет, тогда, когда Анна Эрдели войдет в этот дом, как моя невеста… - мягко, но уверенно прервал ее Анкель.

- Ах, мой мальчик… - Лея заметно погрустнела, - Боюсь, Вильгельм никогда этого не допустит…

- Посмотрим… - младший граф де Ля Морт слегка улыбнулся, а затем встал с кровати и подошел к матери, - После того, что я перенес сегодня днем, мне уже ничего не страшно…
Его голос звучал твердо, но в нем улавливалась легкая грусть.

- Бедное мое дитя! – к глазам графини вновь подступили слезы, - Что же они с тобой сделали?!
Она обняла сына, стараясь как можно крепче прижать его к груди.

- Я думал, что не выживу или лишусь рассудка… - с чувством прошептал в ответ Анкель, - Если бы не Анна… даже страшно представить что сделал бы со мной этот проклятый безумец!

- Мы накажем его, мой мальчик! – гневно сверкнув глазами, ответила Лея, - Я лично позабочусь, чтоб каждая твоя слезинка, отлилась ему адскими муками! Я заставлю это чудовище раскаяться в содеянном и молить меня о пощаде, прося прощения за все, что сотворил с тобой или только замыслил!

- Хорошо, мама, он заслужил самую страшную смерть, но Анна не должна этого видеть, я хочу забрать ее прежде чем Матеуш получит по заслугам, - удовлетворенный реакцией матери, ответил граф, - Я люблю ее и не желаю чтоб она страдала… Ты ведь понимаешь мои чувства?

- Конечно, я все понимаю, мой бедный влюбленный мальчик… - выпустив его из объятий, грустно проговорила Лея, - Но Вильгельм, он так категоричен! Мало того, что он и слышать не хочет об этой девочке, так еще и считает, что ты заслуживаешь наказание за легкомысленное поведение. Он просил нас спуститься в столовую к девяти часам, на семейный совет. Отец любит тебя, рад, что ты жив, но слишком разгневан, чтоб просто забыть о случившемся.

- Мне все равно, что он там хочет, - уверенно возразил Анкель, - Я больше не боюсь его, и если он пожелает вмешаться в мою личную жизнь, я сумею доказать ему, что уже не мальчик!
Сказав это, Анкель направился к туалетному столику, чтоб причесаться и привести в порядок лицо.

Все время пока он орудовал расческой, помадой и тушью для ресниц, Лея стояла за спиной сына и внимательно наблюдала за его ловкими движениями, Анкель чувствовал, что графиня мысленно пытается изобрести способ убеждения супруга, а значит, его старания не пропали даром.

- Какой же ты у меня красивый! – и искренним восхищением произнесла Лея, когда Анкель встал, закончив приводить себя в порядок.

- О, мама! – смущенно улыбнувшись, ответил на комплимент граф, - Просто мы очень похожи, вот и все…

Лея улыбнулась ему в ответ, она явно была безмерно счастлива, что сын вернулся домой живой и невредимый, и потому не могла отвести от него глаз, даже пока он переодевался, сменяя халат на черные брюки и шелковую темно-вишневую рубашку.

- Пора идти в гостиную, котик, - с любовью глядя на красиво одетого сына, произнесла Лея, - И не переживай, я как-нибудь уговорю отца смягчиться…

- Даже не волнуйся об этом! – ответил Анкель, - Если что, я сам сумею за себя постоять.

Он ободряюще улыбнулся матери, и на этот раз сам обнял ее, крепко прижав к своей груди.

[url=http://www.radikal.ru]